СЦЕНА ДВЕНАДЦАТАЯ

Двор образцового фаланстера. выстроенного полукругом. Нижний этаж обоих крыльев здания образует открытую галерею с колоннами. В галерее справа между движущихся колес паровых машин трудятся рабочие. В галерее слева - музей. Самые разнообразные предметы естествознания: механические, астрономические, химические приборы и различные диковины, среди которых трудится ученый. Все обитатели фаланстера одеты одинаково. Адам и Люцифер появляются посреди двора из-под земли. День.

Адам.
Что за страна? И что тут за народ?

Люцифер.
Понятии этих старых больше нет.
И рассуди: не мелочным ли было
Само это понятие - «отчизна»,
Рожденное когда-то предрассудком,
Хранимое соперничеством узким!
Теперь отечество - уж вся земля.
Объединились люди общей целью
И над потоком стройного порядка
Стоит, как страж почтительный, наука.

Адам.
Итак, осуществился идеал
Моей души! Мечтанья стали явью.
Все хорошо. Лишь одного мне жаль -
Понятия «отечество». Оно,
Я думаю, могло бы устоять
И тут. Душа людская просит рамок,
Боится бесконечности. Теряет
Душа внутри, коль раздается вширь.
Цепляется за прошлое она
И за грядущее. Боюсь, что ко вселенной
Она привязанна не будет так,
Как преданна была могилам предков.
Кто за семейство кровь был лить готов.
Тот за друзей прольет лишь разве слезы!

Люцифер.
Я вижу - идеал свой отвергаешь
Ты прежде, чем успел он воплотиться.

Адам.
Нимало! Только любопытно мне,
Что за идея весь широкий мир
Слила в одно, и весь энтузиазм -
Святой и вечный пыл людского сердца,
Питавшийся доныне только вздором
И шедший на бредовую борьбу,-
Приводит к боле благородной цели?
Но где мы всё же? Что это за место?
Веди меня, дабы вкусил я счастье,
Которое досталось добрым людям
Заслуженной наградой за труды!

Люцифер.
Сей фаланстер - один из очень многих
Пристанищ человека новых мыслей.

Адам.
Пойдем же!

Люцифер.
      Погоди, не торопись.
Нельзя туда являться в старых шкурах.
В явление Люцифера с Адамом
Ученый, мир, конечно, не поверит.
И сгинем мы, иль в колбу нас замкнут.

Адам.
Опять бессмыслицу городишь ты!

Люцифер.
А в мире духов так лишь и бывает!

Адам.
Колдуй, как знаешь, только поживей!
Люцифер превращает себя и Адама в людей, подобных обитателям фаланстера.

Люцифер.
Вот твой наряд. Прочь кудри с головы.
Идем!

Адам.
      Сперва к ученому заглянем.

Люцифер.
Привет тебе, ученый!

Ученый.
      Не мешай!
Мне некогда. Я занят важным делом.

Люцифер.
А мы, мечтая преуспеть в науках,
Сюда из тысячного фаланстера
Явились к вам. Нас привлекла твоя
Великая известность.

Ученый.
      Ваше рвенье
Похвально! Я могу передохнуть,
Следя, чтоб не угас огонь под колбой,
В которой я материю смиряю!

Люцифер (в сторону).
Я не ошибся: видно, даже ты,
Природу процедив и человека,
В душе своей оставил шлак тщеславья,
К тому же превеликого.

Ученый.
      Итак
Начнем беседу. Ваша специальность?

Адам.
Не связываем с ней мы жажду знанья -
Все знать хотим!

Ученый.
      Неправильно! Таится
Большое в малом. Ведь предметов много,
А жизнь столь коротка.

Адам.
      О, нет сомненья -
Необходимы люди и такие,
Что тешут камни и песок подвозят,
Без коих не воздвигнется строенье,
Но эти лишь блуждают в темноте,
Не ведая, что строить помогают.
А целиком все видит только зодчий.
Хоть сам и камня отесать не может -
Творенье создает он, словно бог.
Велик такой строитель и в науке.

Люцифер.
Вот потому мы и пришли к тебе,
О человек великий!

Ученый.
      И прекрасно
Вы поступили! Тучная ветвистость
Науки - это только многосложность
Различных черт в едином организме,
А нас пленяет только совокупность
Всего.

Люцифер.
      Как и красивая девица!

Ученый.
Но только химия…

Люцифер.
      Есть та среда,
Где жизнь таится.

Ученый.
      Да!

Люцифер.
      Вот так хвалил
Свою науку некий математик!

Ученый.
Ну, из тщеславия пупом земли
Себя готов считать любой и каждый!

Люцифер.
Премудро ты остановил вниманье
На химии.

Ученый.
      О, в этом я уверен!
Но взглянем на музей. Ему подобных
Ты, право, не найдешь нигде на свете.
Все ископаемые организмы -
В своих доподлиннейших экземплярах!
Ты лучше этих чучел не найдешь!
Покуда предки варварами были,
С людьми над миром власть делили звери.
Вот этот зверь, как говорят преданья,
В былые дни служил локомотивом.

Адам.
Да это конь! Притом - худая кляча.
Был Аль Борак совсем иным животным!

Ученый.
А вот об этой говорят преданья,
Что человек ее, как друга, даром
Держал, не заставлял ее работать.
И преданная, зоркая, умела
Понять она все мысли человека
И, более того, переняла
Грех человека - собственности чувство,
Жизнь отдавая за него, как страж.
Так сказано в преданиях, которым
Я далеко не безусловно верю:
Немало сказок, много всяких басен
Таят анналы древности.

Адам.
      Да это -
Собака! Все о ней сказал ты верно!

Люцифер.
Смотри, Адам, ты выдаешь себя!

Ученый.
Зверь этот был рабом у бедняка.

Адам.
Как и бедняк - волом у богатея!

Ученый.
Вот - царь пустьыни.

Адам.
      Лев! А вот и тигр.
А вот олень. Какие ж ныне звери
Есть на земле?

Ученый.
      Что за вопрос? У вас
Иные, что ли? Живо - что полезно
И что еще наука до сих пор
Не заменила. Овцы есть и свиньи.
Уже не примитивные такие,
Какими были созданы природой.
Живое сало, груды мяса, шерсти -
Они, как колбы, служат нашим целям.
Но, вижу, все это тебе известно,
На минералы лучше погляди.
Ты видишь эту глыбу антрацита?
Его когда-то были прямо горы,
Готовым люди брали то, что ныне
Из воздуха должны мы извлекать
С трудом великим. Эту вот руду
Железом звали; и, пока имелась,
Искать не надо было алюминий.
Вот погляди на золото. Оно
Столь знаменито, сколь и бесполезно.
В те времена, когда у человека
Была святая вера в существа,
Стоявшие судьбы его превыше,
И золото считал он таковым,
И жертвовал ему на алтарях
И благосостояние, и правду,
И все святое, чтобы раздобыть
Кусок его волшебный, за который
Все что угодно получал и даже -
Что удивительней всего - и хлеб!

Адам.
Другое покажи! Я это знаю!

Ученый.
Ты, чужестранец, впрямь большой ученый!
А вот и флора древности. Вот роза
Последняя расцветшая на свете.
Цветок, в котором никакого прока,
Она с мильонами своих сестер
У хлебных злаков древле отнимала
Все самые хорошие места,
Больших детей любимая игрушка.
Не удивительно ли? Даже разум
Рождал цветы - туманные созданья
Религии и лирики - и, нежась
В объятьях слов обманчивых, растратил
Он силы лучшие, цель жизни оставляя,
Как будто бы невспаханное поле.
Храним мы в виде редкостей здесь два
Таких творенья. Первое - поэма.
Ее создателя Гомером звали
Во дни, когда еще желала личность
Себялюбиво самоутверждаться.
В поэме этой он изобразил
Волшебный мир, назвав его Аидом.
Все это мы давно уж опровергли.
Второе: Тацита произведенье -
«Агрикола», которое содержит
Изображение смешных, но все же
Прискорбных нравов варварского мира.

Адам.
Так значит, есть еще посланья эти,
Как завещания великих дней,
Но и они зажечь уже не могут
Потомка-выродка, чтоб он дерзнул
Искусственный ваш мир перевернуть!

Ученый.
Ты правильно подметил. Нам известно:
Яд этих книг отчаянно опасен!
Читать их разрешаем лишь ученым
И то, когда уж им за шестьдесят!

Адам.
Но разве нянек сказки не рождают
Грез в сердце детском?

Ученый.
      Да! И потому
Об уравнениях и теоремах
Все наши няньки говорят с детьми!

Адам (в сторону).
Убийцы! Не боитесь вырвать сердце
Вы в самом нежном возрасте!

Ученый.
     
А вот
Стоят произведения искусства
Довольно странной формы. Посуди,
Что значит эта надпись на орудьи:
«Ultima ratio regum»? Кой в нем прок?
Кто знает! Это шпага: применялась
Лишь для того, чтоб убивать людей,
И пользоваться ей не возбранялось.
А вот написанная от руки
Картина, на нее ушло, быть может,
Полжизни, а предмет ее - пустяк!
Теперь для нас картины пишет солнце,
С глубокой преданностью нам служа
И без прикрас, как на картинах старых.

Адам (в сторону).
Но ведь ушло искусство, дух живой…

Ученый.
А это - разнородные предметы,
Пестры они, ребячливы. На чаше -
Цветы, на спинке стула - арабески…
Все это только лишь труда растрата!
Свежее ли вода из этой чаши?
Удобней ли сидеть на этом стуле?
Теперь для нас все делают машины,
Гораздо проще, целесообразней,
И вот ведь в чем залог их совершенства:
Рабочий до скончанья дней своих
Одну и ту же гайку точит.

Адам.
Да! И ли в чем нет личности, нет жизни!
Ведь все это в пределах ремесла.
Где мысль и сила место здесь отыщут,
Чтоб доказать свое происхожденье
Небесное? Ведь если осмотреться,
Так в этом упорядоченном мире
Ни упоенья риском не найдется,
Ни зверя кровожадного. Итак
Я обманулся и в науке! Школу
Скучнейшую в ней вижу вместо счастья,
Которого искал!

Ученый.
      А разве братства
Мы не достигли? Есть ли человек,
Который бы нуждался матерьяльно?
Э, чужестранец, помыслы твои
Весьма зловредны!

Адам.
      Какова идея,
Объединяющая твой народ?
Какая цель вас воодушевляет?

Ученый.
Идея? Вот она: возможность жить!
Когда возникли люди на земле,
Она была, как полная кладовка,
И стоило лишь руку протянуть,
Чтоб все что надо взять в готовом виде.
Все человек бездумно тратил. Был он,
Как в сыре червь. Ну, вот и вдохновенья
Искал спьяна, в романтику пускался.
Но мы-то видим: яства иссякают,
Приходится скупиться, потому что
Сыр на исходе, с голоду подохнем.
Тысячелетия через четыре
Остынет солнце и исчезнет флора -
Замену солнцу надобно найти
За этот срок. Я верю в мощь науки!
Стать обещает топливом вода,
Материя, как знаешь, огневая
И кислородом всех других богаче.
Уже и ныне тайны организма
Близки к разгадке… Очень хорошо,
Что к этому нас привела беседа,
А то я вовсе позабыл о колбе,
А в ней вся суть!

Люцифер.
      Как видно, человек
Уж очень дряхл, коль обратился к колбе,
Чтоб вызвать жизнь искусственно. Но если
И получилось бы твое творенье,
То выросло бы чудище такое,
Как мысль безгласная иль беспредметный
Любовный пыл. Творение твое
Природа будет отвергать. Ни близких
И ни врагов не будет у него.
Ни противоположности не будет,
Поскольку личность не определится.
Да и откуда взять ему характер,
Коль, отгороженное от страданий
И от влияний внешних, в колбе тесной
Оно рождается к самосознанью?

Ученый.
Смотри: кишит! Ты видишь, как сверкает!
Летучие мелькают вещества
В горячем плотно замкнутом сосуде.
В борении, в химическом сродстве
Все сходится. Материя должна
Мне уступить!

Люцифер.
      Дивлюсь тебе, ученый!
Но не пойму я, как ты помешаешь,
Чтоб родственные ныне существа
Друг к другу не влеклись и в то же время
Не отвергали противоположных.

Ученый.
Ну что за ерунда! Ведь это вечный
Закон материи!

Люцифер.
      Ах, знаю я!
Но расскажи, на чем же он основан?

Ученый.
На чем? Закон - так он закон и есть!
И опыт нам показывает это.

Люцифер.
Ты, стало быть, лишь истопник природы,
А в общем все варит она сама?

Ученый.
Но ставлю ей пределы этой колбой:
Из мглы загадочной тащу я жизнь!

Люцифер.
Я жизни признаков пока не вижу!

Ученый.
Проявятся! Не я ли подстерег
Все тайны организма. Многократно
Вскрывал я жизнь.

Адам.
      Вскрывал ты только труп.
Наука вечно ковыляет следом
За юным опытом. И как пиит придворный,
Великие деяния монарха
Готова комментировать она,
К пророчеству призванья не имея!

Ученый.
Что вы смеетесь! Разве вам не ясно:
Нужна лишь искра - и возникнет жизнь.

Адам.
А эта искра где?

Ученый.
      Лишь шаг остался!

Адам.
Но тот, кто шага этого не сделал,
Не сделал ничего, и он - незнайка!
Все побывали лишь в преддверьи храма,
Но во святая-то святых как раз
Сей шаг и вводит! И когда ж найдется
Тот, кто сумеет преступить порог?!
Раздается гром, колышущийся над колбой дым сгущается.

Голос Духа земли (из дыма).
Никто и никогда! А в этой колбе
Мне слишком тесно и просторно слишком.
Адам, знакомец мой, они теперь
Не знают о моем существованьи!

Адам.
Ты слышишь речи духа? О спесивый
И слабый человек, как можешь ты
С ним совладать?

Ученый.
      Боюсь, ты помешался!
Колба лопается, Дух исчезает.
Хоть колба лопнула, но я начну сначала
Великое творенье. Цель близка,
А помешал слепой и глупый случай.

Люцифер.
Его когда-то называли роком!
Под властью рока этого склониться
Когда-то было менее постыдно,
Чем перед случаем слепым и глупым,
Как ты склонился.
Звон колокола.
Что это за звон?

Ученый.
Работа кончилась, настал прогулки час,
С полей и фабрик все идут. Сейчас
Накажут согрешивших. И теперь же
Детей и женщин будут там делить.
Пойдем туда. Там есть во мне нужда.
Длинной шеренгой идут мужчины, другой шеренгой - женщины, иные из них с детьми, в том числе и Ева. Все образуют круг во дворе. Вперед выступает старец. Адам, Люцифер и ученый стоят на авансцене возле музея.

Старец.
Тридцатый номер!

Лютер (выходя из рядов).
      Здесь!

Старец.
      Ты чрезмерно
Топил котел. Видать, и впрямь охвачен
Ты страстью - фаланстер ввергать в опасность.

Лютер.
Кто ж устоит перед таким соблазном:
Бушует одичавшая стихия
И пляшет пламень тысячеязыкий,
Стремясь настичь тебя и уничтожить!
А ты, отважный, раздуваешь пламень,
Отлично зная, что в твоей он власти.
Да нет! Тебе огня очарованье
Понятно разве только под кастрюлькой!

Старец.
За вздор останешься ты без обеда!

Лютер (возвратившись на место).
Но пламень буду раздувать и завтра!

Адам.
Ба! Я ведь знаю этого мужчину:
Он Лютером звался.

Старец.
      Двести девятый!

Кассий (выходя из строя).
Здесь!

Старец.
      Третий раз тебя предупреждаю,
Что без причины в драку ты полез!

Кассий (возвращаясь на место).
Не жалуюсь, так значит - без причины?
Я не ребенок - ябедничать. Кстати,
И мой противиик мог бы дать мне сдачи!
Он что же - слабосильный?

Старец.
      Не перечь!
Такой дурной наклонности не может
Твой череп оправдать своею формой
И благородною и безупречной,
Но кровь твоя кипуча и свирепа.
Тебя полечим, чтоб ты присмирел!

Адам.
Ах, Кассий, если
б ты узнал меня!
Ведь мы сражались вместе. Неужели
Помеха их негодному порядку
Такая благородная душа,
И непонятна им твоя натура!

Старец.
Четырехсотый!

Платон (выходит).
      Слышу!

Старец.
      Ты опять,
Предавшись грезам, растерял все стадо!
За это разгильдяйство постоишь
Коленками ты на горохе!

Платон (возвращаясь на место).
      Буду
И на горохе грезить о прекрасном!

Адам.
Ах, что за роль, Платон, тебе досталась
В том обществе, по коему томился!

Старец.
А ну-ка, номер семьдесят седьмой!

Микеланджело (выходит вперед).
Я здесь!

Старец.
      Из мастерской ты отлучился.

Микеланджело.
Суть в том, что мастерил я ножки стульев
Одной и той же безобразной формы.
Молил: «Позвольте мне их изменить!
О, разрешите как-нибудь украсить!»
Не разрешили. Для разнообразья
Я спинку вместо ножки смастерил.
Отвергли. И от муки обезумев,
Я убежал.
(Делает шаг назад.)

Старец.
      Так под арест домашний
Пойдешь за нарушение порядка -
Не будешь солнцем наслаждаться ты.

Адам.
О Микеланджело! Какой, должно быть, ад
Для твоего божествестного сердца,
Коль творчество ему запрещено!
Как много здесь знакомых. Сколько мысли,
Стихийной силы! Этот вот со мной
Сражался, а вот этот жертвой пал,
Тому казался тесным шар земной…
И вот все одинаковы теперь!
Какими карликами государство
Их сделало, сквозь сито пропустив!
Невыносимо это! Прочь отсюда!

Старец.
Сегодня срок для двух детей настал
Из-под опеки выйти материнской
В дом воспитательный. Где эти детки?
Выходят Ева и еще одна женщина, обе с детьми.

Адам.
О, что за ослепительная явь!
Есть, стало быть, поэзия своя
И в этом грубом мире!

Люцифер.
      Что ж, Адам,
Пойдем?

Адам.
      О нет, теперь-то и останусь!

Старец.
Ученый, форму черепа исследуй
У деток.
Ученый осматривает детей.

Ева.
      Господи, что ждет меня!

Адам.
О, этот голос!

Люцифер.
      Чем тебя он тронул?
Вкушал ты поцелуй Семирамиды!

Адам.
Но эту я еще не знал тогда!

Люцифер.
Обычнейшая песенка влюбленных.
Считает каждый, что открыл он страсть,
А до него любить и не умели.
И так это идет тысячелетья…

Ученый.
Из этого ребенка выйдет врач,
А из того - пастух!

Старец.
      Итак, ведите!
Хотят увести мальчика.

Ева (сопротивляется).
Не тронь. Он мой! Кто оторвет его.
От материнской груди!

Старец.
      Отнимите!
Ну что вы медлите!

Ева.
      Дитя мое,
Ведь я тебя вскормила кровью сердца!
Где сила, что способна разорвать
Святые узы? Неужель придется
Мне от тебя навеки отказаться,
Чтоб затерялся ты в толпе и чтобы
Глаза мои тоскливые искали
Тебя средь одинаково чужих!

Адам.
О люди, если есть для вас святыня,
Оставьте матери ее дитя!

Ева.
Ты прав, благословеный незнакомец!

Старец.
Эй, чужестранец, ты с огнем играешь!
Ведь если мы позволим предрассудку
Семьи воскреснуть, то мгновенно рухнут
И все завоевания священной
Науки!

Ева.
      Сгинь, холодная наука,
Умолкни, коль природа говорит!

Старец.
Не мешкайте!

Адам.
      Нет, вы ее не троньте!
Там есть клинок, и я напомню вам,
Как обращаться с ним!

Люцифер.
                  Ты только призрак!
Не двигайся!
(Кладет руку на плечо Адама, и тот цепенеет.)
      Познай власть роковую
Моей руки!

Ева.
      Дитя мое!
(Падает.)
Сына ее уводят.

Старец.
      Теперь
Черед за женщиной. Кто взять ее желает?

Адам.
Желаю я!

Старец.
      Ученый, что ты скажешь?

Ученый.
Мне кажется, восторженный мужчина
Со слабонервной женщиною этой,
Сведенные в неправильную пару,
Уродливое выведут потомство.

Адам.
Не отступлюсь, коль и она захочет!

Ева.
Да! Я твоя, великодушный муж!

Адам.
И я люблю тебя всем жаром сердца.

[Ева.]
Люблю тебя и чую - что навеки!

Ученый.
Два сумасшедших! В самом деле странно
Воочью видеть призраки былого
В наш ясный век. Откуда это?

Адам.
      Рая
Луч запоздалый!

Старец.
      Факт весьма прискорбный.

Адам.
Нас не жалейте! Нам безумье наше
Принадлежит! А вашему рассудку
Мы не завидуем. Ведь все, что было в мире
Великим, благородным, - все таким же
Безумием являлось величайшим,
Которому холодная опека
Границ не ставит! Духов голоса,
Несущиеся к нам из высших сфер,
Как сладкий звон, свидетели тому,
Что наши души - родственницы им.
Мы презираем жалкий прах земной,
И к высшим сферам ищем мы дорогу.
(Берет в объятия Еву.)

Старей.
Зачем мы слушаем? В больницу их!

Люцифер.
Здесь помощь скорая нужна, исчезнем!
Проваливаются.


VisszaKezdхlapElхre